ptisa_jill | (no subject)

Странная какая, все-таки репутация у слова «очаровательный». Вроде бы правильное слово, положительное, качество такое хорошее отображает – «обладающий чарами», а в то же время есть в нем что-то несерьезное, поверхностное. Вот «обаятельный» - другое дело, серьезное слово, более глубокое. Очаровательным легко называть ребенка, но сложнее взрослого человека.

Задумалась об этом, когда решила больше написать о сказках Теллегена, которые сказками оказываются только на первый взгляд. Казалось бы, действительно, «очаровательные» истории, милые зверюшки, читай да радуйся… Только вот заканчивается каждая история как-то необычно, не так как начиналась. А потом, незаметно за всем этим зверинцем начинаешь различать своих знакомых, друзей, саму себя, ситуации в которые попадаешь. И уже воспринимаешь совершенно нормально, что Кашалот забирается на дерево, а Белка крутит роман с Муравьем.
Так что, пожалуй, я скажу, что эти истории обладают невыразимым обаянием.

- Эх, - Сказал однажды муравей белке, - На самом деле я больше всего хотел бы стать воздухом.
Он посмотрел на белку, но та ничего не сказала.
- Ты слушаешь? – спросил муравей.
- Да, - сказала белка.
- Воздух повсюду, и его никто не видит. Только подумай, белка. Сейчас я был бы над пустыней и над морем, и между макушками деревьев, и над облаками, и рядом с солнцем. Я был бы теплым и мог бы сам себе надуть прохлады или покапать сквозь себя дождиком. Я был бы синим небом… знаешь, я ведь всегда хотел быть синим.
- Хм, - сказала белка. – Даже не знаю, хотела бы я стать синей белкой.
- А ночью, - продолжал муравей, я становился бы черным небом с блестящими точками и укрывал бы всех спящих зверей. Представляешь белка, я бы видел как спит бегемот, и пчела, и уховёртка. Ты когда-нибудь видела, как спит уховёртка?
Белка покачала головой.
- И я не видел, - сказал муравей. – Я иногда думаю, спит она на боку или забирается во что-нибудь? Мне бы очень хотелось знать. Я еще я бы маленькими пузырьками забрался под воду между камышами и водорослями и взглянул бы на карпа и морского конька, и посмотрел бы, наконец, в глаза каракатице. Мне кажется, но точно я не знаю, что глаза у нее на самом деле желтые.
Белка пожала плечами.
- А еще, - добавил муравей, - я бы тогда перестал быть таким любопытным, ведь я бы все знал. Потому что куда бы я не смог проникнуть?
- Я не знаю, - сказала белка.
- Вот назови что-нибудь, - попросил муравей.
- Я, правда, не знаю, - сказала белка.
- Под землей? Там бы я тоже был. Ты ведь слышала о пещерах и подземных ходах?
- Да, - кивнула белка.
- И мне бы совсем не нужен был свет. Потому что какое дело воздуху до света и темноты?
- Никакого, - сказала белка.
Муравей вздохнул.
- Но, увы, - сказал он. – Я всего лишь муравей. Все во мне муравьиное. Ноги у меня муравьиные. Нос муравьиный. И мед я люблю как муравей. И любопытный я тоже, как муравей. Я настоящий муравей.
Он еще раз вздохнул и взглянул на белку. Белка спала. Тогда муравей тоже решил вздремнуть. И совсем скоро он уже спал, как умел спать только он: под солнцем в траве на берегу реки под вечер.